зовёт в гости, но почему-то последний раз он её видел пять лет назад. Заявил, что выучился на инженера в Москве, но никогда не работал по этой профессии. У него была квартира в самом центре Лондона, но при этом никакого видимого дохода. Он водил крутую машину, но экономил на одежде и подолгу торговался, покупая фрукты в соседнем ларьке. У него были замашки человека, привыкшего жить на широкую ногу, но при этом он регулярно таскал фунт-другой из кассы. В одиннадцать часов он отправлялся перекусить в арабское кафе по соседству и приносил Арине питту – пресную лепёшку с помидорами и сыром халуми. Обеды в городе не входили в бюджетный план девушки, поэтому она была очень благодарна за подобные знаки внимания. Широким жестом Намир предлагал ей напитки из холодильника на выбор.
– Бери-бери, – совал он ей в рюкзак баночку кока-колы. – Они её за полтора фунта продают, а покупают за двадцать пенсов.
– Ты с ума сошёл! Если Камран увидит у меня в рюкзаке кока-колу, он решит, что я воровка!
– Ничего он не решит, скажешь – Намир дал.
– Но ведь это же не твоё, – спорила Арина.
– Моё-не моё, я тут и так всё бесплатно делаю. Факсы посылаю, талончики на интернет продаю, двери открываю.
– Почему ты не работаешь?
– Не хочу и не работаю, – огрызался Намир. – У меня много других дел. В кино хожу, в ресторан. Вот если бы ты не была замужем, я бы тебя в ресторан пригласил. У тебя муж очень строгий?
– Строгий, – вздыхала Арина, продолжая начатую игру. В ресторан хотелось, но надо было держать марку.
– Скажи ему, пусть он тебе кредитную карту откроет.
– Зачем мне кредитная карта?
– Как зачем? Что тебе, ничего купить не хочется? Домой поедешь, девочкам своим подарки купишь.
– Отдавать потом надо.
– Не надо. Поедешь домой – скажешь, нету.
– В тюрьму посадят.
– Не посадят. Здесь за это в тюрьму не садят. Они только письма присылают. Если ты по этому адресу не живёшь уже – какая тебе разница? Где они потом тебя в твоей Литве искать будут?
Арина вздыхала и продолжала протирать пыль.
– Почему Намир нигде не работает, а у него квартира в центре? Почему он свою русскую женщину пять лет не видел? Почему он к матери в гости не ездит? – вопрошала она Абдула.
– Беженец он, – объяснил Абдул. – Все тут беженцы, никто в Лондоне не родился. Война была, все бежали. Англия всех приняла. Дали жильё и деньги, документы. Разница только в том, что кто-то уже получил паспорт, а кто-то нет. А квартира эта не его – государство оплачивает. И работать ему не надо, ему за всё государство платит. У него и разрешения на работу нет. Хорошая страна. Можно жить. Только ездить нельзя. Пока паспорта нет, никуда из страны выезжать нельзя. Ни к матери, ни к женщине в Россию. И денег дают мало, не разгуляешься. Вот он и злится.
К сентябрю гуманитарная помощь в виде питты с халуми внезапно прекратилась. Намир стал появляться реже, перестал ходить в кафе и приносить еду. Сотрудники-арабы стали неразговорчивыми и слегка озлобленными. Предвестниками неожиданному спаду стали массовые гуляния: толпы богатых арабов с многочисленными жёнами бродили по улицам и дорогим магазинам, сидели в ресторанах, селились в пятизвёздочных отелях, занимая целый этаж и обогащая бюджет заведения на год вперёд за период своего трёхнедельного проживания с жёнами, детьми и слугами. В кафе было людно, шумно, как на восточном базаре, а потом все куда-то внезапно подевались, и на Эджвер-роуд воцарилась зловещая тишина. Придя утром на работу, Арина увидела пустынную улицу, засыпанную оранжевыми кружками с надписью «bye-bye London», и на несколько мгновений ей стало нехорошо. Почему-то вспомнились взрывы в лондонском метро, организованные исламскими экстремистами в июле 2005 года. Одна из пострадавших тогда станций «Эджвер роуд» находилась как раз в двух шагах от кафе. Ей хотелось расспросить об этом Намира, но он теперь почти не появлялся. Посетители перестали заказывать кофе и шоколадные батончики. Арина не выдержала и обратилась с вопросом к Абдулу. Он, казалось, очень удивился. Как можно работать в арабском районе и не знать про Рамадан? Богатые гости уехали домой, потому что развлекаться теперь нельзя целый месяц, а также нельзя ни курить, ни есть, ни пить до заката.
– Ты имеешь в виду алкоголь? – неуверенно уточнила Арина.
– Какой алкоголь? – вытаращился Абдул. – Мусульмане не пьют алкоголь! До заката нельзя пить даже чай или воду. Это очень строго соблюдается.
Арина поёжилась.
– Разве у вас не так в Великий пост? – удивился Абдул.
– Не так, – вздохнула Арина. До сих пор ей ещё не попадался ни один человек, который бы всерьёз соблюдал Великий пост. По крайней мере, с такой религиозной дотошностью. И ей опять стало не по себе.
Одногруппница Эрика, уступившая ей своё рабочее место, вернулась из дома через обещанные шесть недель, и Арина покинула интернет-кафе, так и не успев повидать Намира и попрощаться. Вопрос трудовой деятельности опять нарисовался в воздухе со всей актуальностью.
Список мест потенциального трудоустройства не отличался разнообразием. В приличные заведения с серьёзной репутацией не брали по причине отсутствия права на работу – никто не хотел платить огромный штраф за найм нелегальной рабочей силы и рисковать своим положением на рынке. Поэтому даже к таким массовым дешёвым общепитам, как «Макдональдс» или «Бургер Кинг», было не подступиться. Оставались маленькие заведения, частные бизнесы, где работника брали без заключения контракта, что помогало хозяину сэкономить на налогах и избегать разного рода обязательств. Можно было устроиться развозить пиццу или разносить рекламные листовки по домам: вероятность встретить по дороге инспектора Хоум Офиса ничтожная, но часто требуется собственный мотоцикл и, соответственно, водительские права европейского образца. Можно было работать в маленьких кафешках, китайских, индийских или турецких, наполнять ланч-боксы за прилавком или помогать на кухне, но владельцы заведений предпочитали брать на работу своих земляков, потому что знали, что с ними меньше риска: они говорили на том же языке и всегда могли сойти за родственников, бесплатно помогающих по хозяйству.
В какой-то момент Арина вспомнила про узбеков и таджиков в Москве, и ей захотелось, чтобы москвичи пересмотрели к ним отношение. Да и в родном Челябинске хватало китайцев, о судьбе которых она никогда не задумывалась. Разве только ужасалась, услышав, что какая-то женщина вышла замуж за китайца, чтобы он получил российский паспорт. «Разве можно давать российское гражданство всем желающим?» – рассуждала она тогда. О жизни китайцев за пределами вещевого базара она не имела ни малейшего понятия. Вот так и здесь живут англичане в своём английском мире и понятия не имеют, как приходится некоторым русским иммигрантам бороться за своё существование. Они, небось, думают, что все русские в Лондоне – олигархи, покупающие дома в Найтсбридже.
Самой безопасной считалась работа на дому: уборки, помощь по хозяйству, бэби-ситтинг, уход за престарелыми. Деньги при этом платили наличными, и даже если бы полиция ворвалась в дом, чтобы застукать нелегала с поличным, им было бы затруднительно доказать, что ты здесь работаешь и получаешь за это деньги, а не просто гостишь.
Девчонки по колледжу посоветовали устроиться в паб – в выходные всегда большой наплыв посетителей, и иммиграционные службы в эти дни с рейдами не ходят. В барах обычно можно было заработать хорошие чаевые, поэтому работа пользовалась популярностью у иммигрантов. Арина честно отработала три вечера в одном из баров по соседству – и не смогла. Работа была несложная – знай себе вовремя наполняй стаканы пивом и отсчитывай без ошибок сдачу, но район, в котором располагался бар, считался неблагополучным, и публика собиралась совсем отстойная. Выслушав ряд пошлостей, от которых у неё уши сворачивались в трубочку, она поняла, что лучше будет драить полы по ночам, чем поддерживать подобного рода разговоры. Возвращаться домой ночами, плутая по тёмным улицам Брокли и становясь мишенью местных хулиганов, ей тоже не хотелось.
«Если у меня совсем не останется денег, и мне будет нечего есть – уеду домой, – рассудила она. – Тяжело и упорно работать – это одно. Позволять себя унижать на работе – это другое. Для такой работы нужно быть более толстокожей. Думаю, что даже Олежек бы забыл про свои деньги, если бы узнал, что мне приходится отрабатывать
